Да, эта тема вплетена в содержание, переплетена с «убийственными» коллизиями, часто секрет и нерв моих романов. Но призн. Аюсь: суть творчества, в моём случае, игра воображения, имеющая очень опосредованную связь с событиями моей судьбы. У каждого есть судьба внутренняя, тайная, из мыслей, снов, странных поступков. Наши «скелеты в шкафу» – не преступления, конечно, а то неприятное (да просто постыдное, греховное, смешное!), а часто слишком дорогое, что хочется сохранить только для себя. Существует и «народная» точка зрения: бесы, нас дразнящие (о. Иоанн Кронштадский сказал так страшно: если бы вы могли видеть оскал чудовищ, нас поминутно окружающих, вы бы упали замертво), могут слышать голос наш, но не в состоянии проникнуть в наши мысли, чувства, тончайшие ощущения, если они не названы вслух. На то нам Богом дана «кожа», телесность, что приглушает ток огня «иного мира». О, сколько грозных слов! На самом- то деле – ничего преступно- постыдного! Я вспоминаю «былое и думы» – нечто вроде эссе (быль) об увлечении, что принесло столько радости и тревоги. Гурзуф – смутно- блаженные воспоминания, мы с мамой и сестрёнкой (ей четыре года) живём в большой сумрачной комнате вместе с семьёй маминой сестры (моей тёти Маруси – легчайшая тень её вдруг явилась в романе «Только никому не говори» – толковая тётка Пети на Фонтанке). Кроме восторга вообще (море- море! И плакучая ива в Никитском саду над естественно- голубым водоёмом!), запомнились два момента. Венгерский, кажется, фильм «Кружка пива»: все жильцы удобного в этом плане (хозяйка каждый день твердит, «компенсируя» пролёты своих пчёл по пути в «зелёный домик») дома с открытой террасы второго этажа вечерами смотрят кино поверх ограды летнего кинотеатра – бесплатно! Как я таскаю и ем тайком твёрдые, как кубики, зелёные груши, купленные задёшево впрок (помягчеют!); и изумление тёти перед отъездом, искушённой, жёсткой и скорой на расправу – тройка детей и все мальчишки: кого наказывать? Я опять в Крыму под опекой старинных друзей моих родителей. Я поклонник Инны Булгаковой ещё с " Только никому не говори ",покупал все её книги(бумажные),как только они. Инна Булгакова — Только никому не говори. И, если в первом романе "Только никому не говори" Булгакова только начала нащупывать свой авторский . Добавить в мою библиотеку Только никому не говори. Сборник, 7.25, 4, 4 декабря 2013, 22: 09. Я была высокой (1. Венеры и Пушкина, ведь лестно вспомнить! Первое официальное предложение – в четырнадцать от румынского художника: я имела глупость говорить, что уже окончила (вот только что!) школу. Однако в эти мои (вторые) упоительные каникулы на море почему- то сочиняла наоборот: мне пятнадцать. Как- то после пляжа я шла по раскалённой набережной, пила и пила ледяной лимонад от жары, а через два дня рай кончался, и домой уже хочется. Светлый и Чёрный – так запечатлелось.«Я вас точно видел,- Чёрный,- встречал в Москве, в центре, точно?» – «Вообще- то я бываю у своей тёти на Плющихе, но вас не помню», – думаю, такую глупейшую наивность нынче не встретишь, да и тогда редкость! Наконец мы условились встретиться в тот же вечер. Господи, как же я волновалась, гладила сарафан из ситца в лиловых левкоях, чистила австрийские беленькие туфли на крошечных каблучках! Я ужасно обиделась – на себя: зачем врать- то? Инна Булгакова: Только никому не говори. Скачать книгу (размер 2669Kb, формат fb2) Жанр : Триллер, Язык : ru Аннотация: Новый сборник серии .Или вообще помалкиваю, т. В сущности, школьная какая- то чепуха – маленький Чёрный только бы мешал, но из робости я не смела признаться прекрасному Н., что соврала. Стыдно. Вот, жизнь прожила, а только сегодня сообразила, начав писать, что значит тот «год» по Уголовному Кодексу: преступная связь с несовершеннолетней! Чёрный был по- житейски мудр, а Н. Но я- то – неужели подсознательно я так соображала? Нет, конечно, тут судьба! По тогдашнему обычаю, сначала мы пошли в кино, где и шёл тот самый «Хитрый Петер» – только название осталось, не видела, кажется, ни одного кадра под взглядом Н. Потом к морю, где над тихими волнами помню полноликую луну, светлые плиты набережной, высокие столики под южным бархатом неба. А я и вообще не перешла, вина ещё ни разу не пробовала и чего- то испугалась. Всё вмиг потускнело – «сейчас напьётся!» – ничего подобного. И почти сразу я поняла (как он медленно потягивал – действительно один бокал золотистого вина! И вот впервые в жизни я осознала, что такое счастье. Нет, ошиблась, ещё дважды чувствовала я себя в раю. Но – это уже иные времена, иные лица. Те, кто читал мой роман «Третий пир», узн. Ают в этом наброске не главного, но ключевого персонажа Ивана Александровича спустя 2. Черты и обстоятельства чисто внешние, внутреннюю его трагедию я сочинила сама. Итак, мы гуляли «у моря, где ажурная пена», и разговаривали. Я расспрашивала его исподволь, застенчиво, но торопясь, ведь не оставляла мысль: послезавтра рано утром мы покидаем крымский рай! Он перешёл на последний курс университета (экономический факультет, тогда там готовили дипломатические кадры), но экономика его не очень интересовала: он будет писателем, прозаиком. Конечно, я сразу загорелась (к счастью, мысленно, огонь без дыма!): и я! Добавить в мою библиотеку. Только никому не говори. Сборник, 7.25, 4, 4 декабря 2013, 22:09 . Только никому не говори. Книга Только никому не говори. Автор книги: Валяев Сергей; Жанр произведения: Прочие Детективы; Страниц в книге: 48. Инна Булгакова - российская писательница. Родилась в Орле (скачать: fb2). Только никому не говори (сборник) (скачать: fb2). Книга «Только никому не говори» Булгаковой Инне. Имя Инны Булгаковой, к сожалению, знакомо не многим. И даже среди любителей детективного . Только никому не говори : романы, повесть Повесть и романы Инны Булгаковой, составившие эту книгу, обладают всеми чертами. Мимолётное молодое мгновенье – «остановись, ты прекрасно!» – в некотором философском смысле «остановилось», т. И если б только школьниц! Он проводил меня до коричневой, как гробовая доска, двери меж двумя кипарисами, необычно по- царско- офицерски поклонился, на секунду уронив голову себе на грудь. Моя узкая железная кровать стояла у высокого, единственного окна, открыто выходящего в парк санатория, где всё благоухало и постепенно просветлялось, вот запели невидимые птицы и далеко- высоко сквозь серебряную древесную сень засверкало бирюзой море. А я, припав к окну, чуть не умирала, безостановочно часами твердя Иисусову молитву. Эта бессонница случилось не от любви: насколько человек может быть счастлив! А потом опять счастлив. Мы обошли все извилистые тенистые окрестности, промчались в зелено- розовый от роз Никитский сад на белоснежном катере (упругий бриз освежал коричневое золото лица и плеч, Н. А я отстранялась, непонятный, девственный, наверно, страх!), покупали виноград и персики на базаре (Н. Это и был взгляд несколько со стороны, эти юркие дети на гордом юге так и глядят кошелёк стащить! Но я искренне соглашалась, считая всех торгующих априори несчастными нищими, которые вынуждены. Ведь завтра мы расстанемся навсегда: всё тревожнее становилось мне, всё страшнее. Как же я уеду и буду жить без него? Сквозь ресницы я иногда позволяла себе глядеть на твёрдый подбородок, крупный рот и прозрачно- серые глаза. Не описать, как хорош он был, и про себя я говорила «князь». Чисто психологически любопытно, что никогда, кроме князя, мне не нравились красивые мужчины; только обаяние захлёстывало меня. Н. Не хочешь завтра уезжать?» – «Вот ещё! Расстаться с тобой – ужас!» – а я всё выпендривалась). Однако в юности (с тех- то пор я «завязала»!) всё искрится, играет, фантазии порой застят реальность, как солнечно- прозрачное марево дрожит над цветущим лугом, как акварельное облачко рисует узоры на луне, или в ливень вдруг встанет радуга! Вы, конечно, из Москвы?» – И я не отрицаю, молча, «чтоб не приставали», ну, и из тщеславия, конечно. В ту пору мы (наша классная компания из восьми пижонок) не могли оценить прелесть и даже «престижность» с. Амого литературного города русской провинции. Господи, какие пустяки и как они серьёзны в начале жизни!«Мы же с тобой скоро увидимся в Москве!» – Н. Моя находчивость в сочинении фантазий (с младенчества совершенно бескорыстных) сразу сработала, правда, неуклюже, потому что небескорыстно: «Мы не увидимся.- В голосе моём самое искреннее отчаяние! Ваша семья покидает Москву?» – «Уже переехали. Я завтра уезжаю прямо в О.» – «Но новый адрес- то тебе известен?» (Ещё как известен! С рождения!) – «Да, сообщили». Но оставалась ещё эта ночь, правда, совсем не похожая на первую по атмосфере – по тональности отчаяния, моего отчаяния! Мы так же шли вдоль вкрадчивого прибоя три километра, потом поднялись на высокий пригорок остроугольной головокружительной горы. Неожиданность: в предгорье стояла влажная от росы садовая скамейка с округлыми сиденьем и спинкой. Такая тишина, покой, под нами равномерно билось море, оседая кружевом пены на голышах. Он сказал: «Хочешь, я тебя поцелую. Что ж, люди в целом (а тем более нормальные дети) были менее искушённы, но влюблялись, изменяли, рожали детей. Ничего этого я не осознавала, просто сказала «нет». И он поставил на мне крест – так я чувствовала, – а наутро среди своих, привычно- скучных лиц всё озиралась, оглядывалась, напрасно (уверена была: напрасно!) ожидая, что вот на площади рядом с набережной, где поджидает троллейбус до Симферополя и где вчера я якобы спала на руках его, хоть бы мелькнёт в кучке уезжающих- провожающих лицо «князя». Как и двух- трёх- этажные старые разноцветные дома вокруг старой площади, зелёная гора напротив автобуса, весь тот резко- нежно- южный колорит под ослепительным небом. Я жила в одной квартире сразу с тремя бабушками – вот такое выпало балованное счастье: две «прямых» – папина и мамина, одна «двоюродная» – сестра папиной, самая близкая. Обошлось!). Конечно, история первой любви завершилась в «цветущем саду на заре», и я страдала молча (имею в виду нашу компанию: приятно трубить о победах; о поражениях – не очень). Как вдруг уже в конце августа баба Оля (Балинька – мы с сестрёнкой звали её в детстве) с таинственным видом выпростала руку из- за шали, словно занавес раздвинула в кукольной пьесе; в руке – конверт; и прошептала: «Тебе письмо». Никто бы из бабушек меня не заложил, но кое- что, наверное, высказал бы (тётя Катя, «двоюродная», та самая моя любимая, её молитвы на ночь на коленях я описываю в «Третьем пире», как- то предупредила, впрочем, правильно доверяя: «Только не переходи грань, женщина, познавшая физическую любовь вне брака, будет переходить её вновь и вновь!»). А Балинька, с её какой- то блаженной добротой, случайно была «проверена»: два года назад художник из Бухареста засып. Ал меня письмами – всё проходило через её руки – все письма и зарисовки «невесты»! Никогда я не хотела замуж. Вот подумала: «забавная» – наверняка только для меня!)И я стала счастлива. И вдруг – он меня, наш вечер, наш день почему- то не забыл. Понятно, я ответила, стремясь из школьной скукоты вернуться в то «лето, ох, лето». В нашей переписке «ни о чём» была и осталась для меня навсегда тайна. Ну, что провинциальная девчонка (ещё почти два года учиться!) тоскует по блестящему Онегину – понятно.
0 Comments
Leave a Reply. |
AuthorWrite something about yourself. No need to be fancy, just an overview. Archives
January 2017
Categories |